Статьи

23 декабря (10 декабря по старому стилю) Святая Церковь празднует блаженную память святителя Иоасафа, Епископа Белгородского.

Будущий святитель Иоасаф ( в миру – Иоаким Андреевич Горленко) родился 8 сентября, в день Рождества Пресвятой Богородицы в городке Прилуки Полтавской Губернии. Младенец, нареченный от рождения Иоакимом был долгожданным первенцем благочестивых родителей, Андрея Димитриевича и Марии Даниловны Горленко.

Богатый дворянский род Горленко отличался в то время глубокой религиозностью и делами милосердия, и будущий святитель с детства рос в христианской атмосфере. Домашняя жизнь семейства шла по церковному уставу: строго соблюдались посты, церковные обряды. Родители хорошо знали как Божьи заповеди, так и заветы Святых Отцов, старались соблюдать в жизни эти идеалы благочестия. Родители видели своего первенца наследством богатых дворянских имений, но Господь и Божия Матерь уготовали своему избраннику иной путь.

В годы отрочества Иоакима Господь явил Свою Святую волю его отцу в чудесном видении.

Однажды вечером он сидел на крыльце своего дома, и вдруг, при заходе солнца, он увидел стоящую за горизонтом на воздухе Божию Матерь и Ангела Господня. У ног их стоял на коленях отрок Иоаким и приносил молитвы Божией Матери. Отец отрока услышал слова Пресвятой Девы: «Довлеет мне молитва твоя», и в этот момент слетел Ангел, и облачил Иоакима в архиерейскую мантию. Родители опечалились, ибо не хотели разлуки с сыном, и еще меньше хотели потерять в его лице наследника богатых имений. Но, переборов в себе нежелание отпустить любимого сына, они отправили его на восьмом году жизни в Киевскую Академию для изучения словесных наук. Киевская Академия была в те времена единственным высшим учебным заведением на юге России, оплотом сопротивления латинской ереси. Уклад жизни в Академии, близкий к монашескому, обилие окружавших юношу святынь, общение с насельниками великих монашеских обителей Киева все сильнее укрепляло в Иоакиме желание посвятить свою жизнь служению Богу. Уже на одиннадцатом году жизни Иоаким возлюбил монашество, и затем все тверже укреплялся в своем убеждении. В 18 лет в нем всецело утвердилась мысль об отречении от мира и принятии иноческого пострига.

Юноша понимал, что его выбор станет причиной глубокой скорби родителей, которые с трудом смогут пережить то, что их возлюбленный сын умрет для мира и того, что в мире. В течение двух лет он скрывал свое намерение от родителей, не желая причинить им боль. Подобно великому подвижнику Феодосию Печерскому, Иоаким предпочел воле родителей призыв Господа Иисуса Христа и Божией Матери. Перед началом последнего академического года, под предлогом завершения своего обучения, Иоаким как обычно отправился в Киев с верным слугой. По прибытии в Киев, он скоро оставил Академию,  и удалился в пустынный, отличавшийся своей строгой подвижнической жизнью Киево-Межигорский Спасо-Преображенский монастырь, где вступил в ряды послушников.

Для молитвы молодой послушник любил уединяться в пещеру одной горы, имея ревность к молитвенному подвигу, стремление к умерщвлению плоти и покорению ее духу, в период искуса он не вкушал даже вареной пищи, довольствуясь самой скудной трапезой.

Послушнический искус, в течение которого Иоаким скрывал от родителей свое пребывание в монастыре, продолжался два года. После этого испытания, на двадцать первом году жизни, 27 октября 1725 года, Иоаким Горленко принял рясофор от иеросхимонаха Феодора в пещерном храме Межигорского монастыря и был наречен в иночестве Иларионом. Только по принятии рясофора он раскрыл свою тайну родителям.  21 ноября 1727 года, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, инок Иларион был пострижен в монашество с именем Иоасаф в  Киево-братском монастыре в честь святого Иоасафа, царевича индийского. В следующем году он был посвящен в иеродиакона и получил послушание быть учителем низшего класса Киевской академии. В те годы архиепископ Рафаил Заборовский увидел в юном иеродиаконе высокие духовные дарования и 8 ноября 1734 года, посвятил его в сан иеромонаха. С этого периода начинается пастырское служение будущего святителя Иоасафа.

Архиепископ Рафаил видел рвение молодого иеромонаха, и вскоре назначил его (несмотря на крайнее нежелание Иоасафа) игуменом в Лубенско-Мгарский Преображенский монастырь.

Будущий святитель, ведя усердную подвижническую жизнь и не переставая возрастать духовно, проявил себя заботливым управителем Лубенской обители. К моменту игуменства Иоасафа хозяйство монастыря нуждалось в восстановлении, многие постройки обветшали, и совершенно обрушилась соборная церковь. Не имя никаких средств на восстановления обители, в 1742 году настоятель совершает путешествие в Москву, а затем в Санкт-Петербург, где его принимает Императрица Елизавета Петровна. Кротость и благочестие будущего святителя, а также его назидательное слово о любви к Богу, убедили государыню выделить две тысячи рублей на восстановление монастыря и сооружение храма. Императрица хорошо запомнила игумена Иоасафа, и уже в 1744 году издала личный указ о возведении его в сан архимандрита. Господь готовил своему служителю новое послушание, и в 1745 году архимандрит Иоасаф был вызван в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру на послушание в должности наместника.  Почетное и полное трудов служение в древнем монастыре было недолгим –ревностный управитель и строгий подвижник был призван Господом на архиерейское служение. Высочайшим указом он был избран из трех претендентов на пустовавшую Белгородскую кафедру, и 2 июня 1748 года произошло посвящение архимандрита Иоасафа во епископа Белгородского и Обоянского в Петро-Павловском соборе Санкт-Петербурга в присутствии императорской семьи.

Результатом постоянных аскетических подвигов святителя стали его множественные телесные недуги. Но он не только не ослабевал духом от физической слабости, но, наоборот, возрастал в силе и в служении Богу. Архиерейское служение епископ Иоасаф начал уже будучи очень слаб здоровьем. Но святитель никогда не отступал от служения по причинам телесной немощи.
На свою кафедру епископ Иоасаф прибыл в день Преображения Господня, и, невзирая на изнуренность долгим путем из Петербурга, отслужил в кафедральном Свято-Троицком соборе Божественную литургию.

Видя, как ревностно трудился святитель Иоасаф на ниве возрождения вверенных ему обителей, Господь возложил на его плечи заботу об одной из беднейших епархий того времени. Особое радение проявлял святитель об образовании церковного причта, оказывал материальную помощь тем студентам, у которых не хватало средств для окончания духовных училищ. С первого года своего архиерейского служения, епископ Иоасаф, несмотря на слабость здоровья, объезжал свою епархию, в своих поездках останавливаясь в домах бедных сельских священников, а не в комфортных дворянских имениях. Ночи в своих поездках он проводил в молитве, а днем, после совершения Литургии, наставлял паству в христианском благочестии.

По свидетельствам современников, святитель “имел вид постнический, облик несколько строгий, с выражением вдумчивой кротости, седые волосы и седую небольшую бороду”. Его внешняя строгость, которую отмечали многие, была следствием той аскетической строгости, которую он имел к самому себе. Он стал истинно добрым пастырем вверенной ему епархии, и высота внутренней духовной жизни позволяла ему видеть то, что было незаметно плотским очам. Ничто не укрывалось от взора святителя в его пастырских поездках. Вскоре им были изданы распоряжения, запрещавшие служить Литургию тем священникам, которое находятся в ссоре между собой, покуда те не примирятся. Многие вещи святитель видел по своей глубокой ревности о благочестии, а многое открывалось ему самим Господом.

Так, однажды, будучи на ночлеге в доме одного сельского священника, святой Иоасаф не мог заснуть от волнения и страха, природу которого он понять не мог. Мучимый бессонницей, святитель начал разглядывать окружавшие его предметы, и вот на полках, среди посуды и прочих предметов, он увидел свернутые бумажки. Ужас объял святителя, когда он увидел, что в бумажках, среди различного сора, хранились Святые Дары. Всю ночь, до начала утреннего богослужения, архипастырь провел в коленопреклоненной молитве перед Святыней, умоляя Господа отвести небесную кару от нерадивого пресвитера. Когда хозяин дома проснулся и предстал перед Св. Иоасафом, тот немедленно лишил его в наказание священного сана. С тех пор Владыка издал запрет на хранение священниками дома Святых Даров.

Среди тех случаев, когда святитель духовными очами видел скрытое от очей плотских, можно вспомнить следующий. В один из дней в начале своего архипастырского служения, святитель собрал у себя городских и окружных священников. После беседы, преподав благословение, Владыка отметил одного из присутствующих – дряхлого старца-священника, и попросил его остаться. Узнав, что священнику уже минуло 130 лет, святой Иоасаф спросил его: «не опорочена ли твоя совесть, каким-либо тяжким грехом, который связывает тебя и не дает умереть? Долговременная жизнь твоя убеждает меня, как архипастыря, очистить душу твою покаянием, примирить тебя с оскорбленными тобою и данною мне властью простить и разрешить самый грех по слову: «аще разрешите на земли, разрешена будет и на небеси.»»

Но долго не мог старец, считавший долголетие особой благодатью Божией, вспомнить за собой хоть одно нераскаянное давнее преступление. Но теплая любовь святителя, его отеческая забота, пробудили в старом священнике одно полузабытое воспоминание. И вот, в слезах упал он к ногам святителя и рассказал об одном случае, весьма ужасном, приключившимся с ним 70 лет назад. Тогда он был еще приходским священником. Однажды, совершив Литургию, он уже направлялся домой, когда вдруг был остановлен слугой помещика, который требовал совершить Литургию вторично. Такой возможности не было, ибо храм тот был однопрестольным. Но слуга был глух к любым аргументам батюшки, имея поручение от своего господина. Долго пытался священник вразумить слугу и помещика, но те были непреклонны, и даже стали прибегать к прямым угрозам. Под страхом земного наказания, священник вернулся в храм и приступил к совершению Литургии на том же престоле, где сам только что служил ее. И вдруг он услышал голос, грозно призывавший: «Остановись, что ты делаешь!» Священник содрогнулся, но ради страха перед помещиком, позабыв о страхе Божием, оправился от потрясения и возгласил: «Благословенно Царство…». И вот, вторично прозвучал тот же голос, и прозвучал он еще более грозно: «Не дерзай, аще же дерзнешь, проклят будешь». В порыве безумия, священник ответил: «Сам будь проклят» – и продолжил службу, и более не беспокоил его голос.

По прошествии лет, ветхий храм рухнул, а на месте его было вспаханное поле. Ужас объял святителя, когда он выслушал эту историю, и он, обратившись к старцу, сказал: «Несчастный, что ты сделал! Ты проклял Ангела Божия, Хранителя того святого храма, и вы оба связаны проклятьем и поныне. Так вот причина долголетия твоего и удрученность телесного слячения».

И сразу после этого св. Иоасаф повелел подготовить походную церковь, разыскать место в поле, где стоял когда-то храм, и, отправившись туда со старцем, повелел тому совершить Божественную литургию. После службы святитель призвал священника к себе, и повелел тому прочитать молитву Симеона Богоприимца: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко…», и, благословив, разрешил его от всех грехов. С кротостью и любовью взирал святой Иоасаф на коленопреклоненного пастыря, только что спасенного от гибели, и, наклонившись, обнял его. Так, примирившийся с Ангелом и прощенный Богом, старец испустил дух на руках святителя, на том месте, где и совершил он преступление много лет назад.

Строгость в жизни святителя и в его отношении с ближними была неотделима от отеческой любви. Воистину, он исполнял заповедь Господню не только словом, но и делом, без лицеприятия. Строгость земных прещений, святитель оберегал свою паству от небесного наказания за нерадение.

Примечательна также история об обретении святителем чудотворного списка Казанской иконы Божией Матери, известного как Песчанская икона Божией матери.

Однажды во сне святому Иоасафу было видение: при входе в один из храмов своей епархии, он заметил в притворе, в углу, среди различного сора, икону Божией Матери, от которой исходило необычайное сияние. Приблизившись к иконе, изумленный святитель услышал голос Пречистой Девы: «Смотри, что сделали с иконою Моею служители храма сего! Сей образ Мой предназначен быть источником благодати для веси сей и всей страны, а они повергли его в сор!»

Св. Иоасаф поставил себе цель во что бы то ни стало отыскать храм, похожий на тот, что он видел во сне, пребывая в глубоком возмущении от такого небрежения к святыне. Наконец, в предместье города Изюм, святитель посетил Вознесенскую церковь, и узнал в ней храм, явленный ему в видении. Войдя внутрь, в углу притвора святитель увидел большую икону Богоматери, служившую как бы перегородкой, за которой ссыпали уголь для кадила. Со слезами в глазах пал св. Иоасаф на колени перед иконой, и, к изумлению предстоявших служителей храма, изрек: «Владычица Небесная, прости небрежность Твоих служителей, не ведают бо, что творят!» Сделав благочинному строгое замечание за отношение к святыне, Владыка повелел немедленно поставить икону на подобающее место в храме и сказал: «В сим образе преизобилует особая благодать Божия, в нем Пресвятая Владычица являет особенное значение Своего заступничества для веси сей и всей страны». Икона эта и поныне является источником многих чудес, которые молитвами Богородицы изливаются на людей в веси той и во всей Российской стране, но для ее истории приличествует отдельное повествование.

Архипастырское служение св. Иоасафа является явным отражением его личной святости, его внутреннего духовного делания, на путь которого он стал с первых дней послушничества в Киево-Межигорском монастыре. Будучи обременяем телесными недугами, св. Иоасаф не только не прекращал аскетического подвига, но более усиливал его, восходя их силы в силу, и служа примером монашеского делания для всех окружающих. Он постоянно творил милостыню, но творил ее без сентиментальности, не заботясь о том, что скажет мир, что будут думать люди о нем лично, он не покупал популярности и любви к себе. Он жил не боясь ничего и никого, кроме одного только Бога.

Владыку отличала благотворительность бедным и неимущим. Перед каждым церковным праздником он посылал своего келейника к людям, известным крайней нищетой с подаянием. Келейник клал дар у окна или порога дома, трижды стучал в дверь и уходил прежде, чем они могли его увидеть. Однажды, когда келейник тяжело заболел, святитель облачился в простонародную одежду и сам вышел с подаяниями к домам бедных людей. Св. Иоасаф никогда не кичился своей благотворительностью, и творил милостыню так, чтобы левая рука не знала, что делает правая (Мф. 6,3), но иногда Господь сам открывал людям их тайного благодетеля. Однажды, когда св. Иоасаф анонимно передал одной бедной семье дрова через извозчика, Господь явил хозяйке дома образ святителя Иоасафа в сиянии.

Много иных чудес явил Господь через святителя еще при его жизни. Незадолго до своей кончины св. Иоасаф, с благословения Святейшего Синода, отправился в Киевскую епархию, в свой родной город Прилуки. Прощаясь со своей паствой в Белгороде, святитель сказал, что они больше не увидят его живым, попросил у всех прощения и благословил их в последний раз.

Трогательным было последнее свидание святителя со своими родителями. Почтенный старец-отец, преисполненный радости по случаю свидания с сыном-архиереем, хотел земным поклоном воздать должную честь сыну, и вместе с тем счел нужным соблюсти приличия, свойственные отцу. Посему он решил следующее: встречая своего сына, выходящего из кареты, он нарочно уронил свою трость, и, поднимая ее, поклонился до земли подходящему святителю. Заметив такой поступок родителя, он, со слезами умиления, наклонился к ногам его и поспешил поднять отцовскую трость. И вот они обнялись и облобызались с почтительностью и благоговением.

Посетив свой родной дом, святитель в середине сентября 1754 года отправился обратно к своей кафедре. Но, как и предсказал св. Иоасаф своей пастве, ему не суждено было живым добраться до Белгорода. Остановившись в селе Гайворон, где было у него архиерейское имение, святитель тяжело заболел. После двух месяцев на одре болезни, он приготовил себя к отшествию в вечную жизнь таинствами елеосвящения, исповедью и причастием Святых Христовых Тайн, и, 10 декабря 1754 года в 5-м часу пополудни предал свой дух Богу, прожив 49 лет, три месяца и два дня.

В час кончины св. Иоасафа было чудесное игумену Хотмыжского монастыря. Игумен Исаия в час послеобеденного отдыха видел во сне, что он находится у Владыки Иоасафа в Белгороде, и святитель, стоя у окна, указывает ему на восток и на ярко восходившее солнце и говорит: «Какие сие солнце ясно, так светло я предстал в сей час престолу Божию». Впоследствии узнал игумен, что в час, когда было ему это видение, архипастырь отошел к жизни вечной.

После блаженного успения святителя, тело его два месяца стояло открыто во гробе в кафедральном Свято-Троицком соборе Белгорода, не предаваясь и тени тления. И уже тогда в этом нетлении верующие люди видели знамение благодати Божией, почивающей на святителе. Погребение святителя было совершено 28 февраля 1755 года Иоанном, епископом Переяславским и Бориспольским.

Спустя два года после погребения святого Иоасафа, некоторые из клириков собора, зная о святой жизни архипастыря, в тайне спустились в его усыпальницу и открыли гроб. Они увидели не только его тело, но и одежды, покров и сам гроб не подвергнувшимися тлению, несмотря на сырость в воздухе склепа.

Слух о нетлении начал привлекать к гробу святителя недужных и обремененных, которые по вере своей получали исцеления.

Торжества прославления великого угодника Божия состоялись 4 сентября 1911 года. При этом присутствовала удостоившаяся затем мученического венца великая княгиня Елизавета Федоровна.

Молитва святого Иоасафа Белгородского, которую святитель говорил про себя при каждом бое часов: «Буди благословен день и час, в оньже Господь мой Иисус Христос мене ради родился, распятие претерпе и смертию пострада. О, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, в час смерти моея прими дух раба Твоего, во странствии суща, молитвами пречистыя Матере и всех святых Твоих, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

Тропарь (Глас 3 ): Святителю Христу Богу возлюбленне,/ правило веры и образ милосердия людем был еси,/ бдением же, постом и молитвою,/ яко светильник пресветлый, просиял еси/ и прославлен от Бога явился еси:/ телом убо в нетлении почивая,/ духом же Престолу Божию предстоя,/ чудеса преславная источаеши./ Моли Христа Бога,/ да утвердит нас в Православии и благочестии// и спасет души наша.

Кондак (Глас 8): Многоразличныя подвиги жития твоего кто исповесть?/ Многообразныя милости Божия, тобою явленныя, кто исчислит?/ Дерзновение же твое у Пречистыя Богородицы и Всещедраго Бога добре ведуще,/ во умилении сердечнем зовем ти:/ не лиши и нас твоея помощи и заступления,// святителю Христов и чудотворче Иоасафе.