Статьи

Мы продолжаем наш разговор с протодиаконом Сергием КОМАРОВЫМ. Напомним, что этим летом он был участником экспедиции по Аляске, посвящённой памяти русского путешественника и исследователя Лаврентия Алексеевича Загоскина. Организовал экспедицию герой России, путешественник, заслуженный полярник Михаил Георгиевич Малахов. Её участникам посчастливилось совершить серьёзные открытия церковно-исторического характера. Об этом шла речь в первой части нашего разговора.

А что ещё может привлечь человека в путешествии? Конечно, знакомства с новыми людьми, неожиданные встречи, общение. В этой экспедиции неожиданные встречи были не только с людьми…

Батюшка молится, а тут – медведь

– Что из встреч запомнилось?

– Встречались с местными священниками, например, в посёлке Маленькая русская миссия. Там служит отец Майкл в храме преп. Сергия Радонежского. У него сохранилась часть архива его церкви. Он показал старинные предметы 19 века: богослужебные сосуды, плащаницу, переводы богослужения 19 века со славянского языка на юпик, на английский. Сохранились некоторые старые ноты. Всё это было представлено нам для исследования, сфотографировано. Сейчас эти материалы обрабатываются.

Запомнилось одно богослужение. Зашли в очередное селение. Даже не селение, там избушка стоит, живёт один человек. Кругом тундра. Он один. Оказалось, – православный, у него иконы в доме. Когда он узнал, что среди нас есть православный священник, попросил совершить богослужение. Отец Роман совершил заупокойную литию.

Там есть кладбище. А история такова. Раньше это было селение Высадка Диккенса, а лет 20 назад его смыло наводнением, всё уничтожило. Этот человек проживал где-то в континентальной Америке, и вот когда ему исполнилось за 60 лет, он решил вернуться на место жизни своих предков. Построил себе дом. У него есть сёстры. Их было 11 человек в семье. Одной сестре даже письмо с нами передал. Они к нему иногда приезжают. Но в основном он один. Раньше брат у него был, с ним жил, но его медведь на охоте задрал.

– Собаки у него есть?

– Да, собака, к счастью, была. Когда литию служили, вдалеке через реку медведь перебирался. Собака чётко его почуяла, залаяла. Отец Роман служил панихиду, и все боялись его остановить. Батюшка молится, а тут медведь вроде. Правда, он далеко был, но всё равно. Все, кто молился, то на медведя, то на отца Романа поглядывали.

Это был не единственный случай встречи с медведем. Я говорил, что по тем местам, по которым мы шли, давно никто не проходил. Мы столкнулись с ситуацией, что переходя эти болота, тундры, мы фактически не имели фарватера, направления, как идти. Маршрут был просчитан, но по карте мы видим, что должно быть озеро, а реально его не существует. Мы проплываем по реке к месту, где через тундру надо было полкилометра пронести лодку, там должно быть озеро, по которому мы должны 5 километров плыть. Мы проходим 500 метров, а озера нет. Приходилось искать фарватер вслепую.

В один из пеших переходов по тундре за нами пошёл медведь. Вот мы видим, что в отдалении буквально в 200-х метрах по нашим следам, нюхая землю, идёт медведь-гризли, чёрный, здоровый, метра три ростом. Идёт, нюхает землю. Впечатление такое жуткое. Одно дело, когда плывёшь на лодке, и медведь плывёт. На лодке от него можно убежать. Это не крокодил, в воде он не так быстро плавает. А по суше медведи до 60 км/ч разгоняются. А мы в тундре, озера нет, в болоте по колено тащим лодки по 50 кг, вещи по 100 кг. Что делать?

– Чем же всё разрешилось?

– Один из наших товарищей стал махать руками и кричать: «Медведь! Мы здесь!» Было «весело». Мы его чуть не побили за это. А когда медведь побежал в нашу сторону, стало совсем не весело. Каким-то образом вместе в кучку собрались, поставили лодки, вёсла подняли. Говорят, что медведя пугает, когда он видит какую-то преграду больше себя по росту. Почему он становится на задние лапы при атаке? Он оценивает ситуацию. Если он видит кого-то больше себя, то он атаковать не будет. Нас было семь человек, мы вёсла подняли. Ещё там колья нашли какие-то. Видно, он оценил ситуацию и не решился нападать. Оставшиеся 500 метров до воды мы шли оглядываясь.

 

А теперь о погоде

– Ещё были такие экстремальные ситуации?

– Вот опять же с топографией местности очень интересно. Во-первых, в отличие от южной группы, которая плыла по течению реки, скорость которой 8 км/ч, это можно не грести. При нормальной гребле 6-7 км/ч, плюс 8 км течение, даже если встречный ветер, лодка с хорошей скоростью движется. У нас почти всегда был встречный ветер, мы плыли против течения. По озёрам. Волны достигали метра в высоту. Входя в низ волны, накрывало с головой.

Потом все мокрые шли, тундра, костёр не развести. Ни погреться, ни высушить одежду. И так пять дней. За пять дней мы поели два раза. Негде приготовить. Меню такое: из болота водички попил, орехов поели, шоколадку, по кусочку колбасы в день.

Мы рассчитывали по плану за два-три дня пройти тундру, а потратили неделю. Продукты заканчивались. Посылки, которые мы забрасывали по маршруту по определённым пунктам, чтобы с собой не тащить, были как раз после этого перехода. Оставались сухие макароны. Тут ещё медведи бегают. На карте нет того, что должно быть на самом деле.

У южной группы было больше встреч, больше населённых пунктов, их встречали, в баню провожали, они ночевали по домам, блинчики ели на поминках. У нас населённых пунктов почти не было. Но зато была первооткрывательская работа.

Ещё что было. Нашли озеро. Плывём. Впереди вода, а лодка на мели стоит. Озеро настолько обмелело, что остаётся 10-15 см воды, вода сверху есть, а плыть по ней невозможно. Вылезали, привязывали лодку за верёвку и тащили так. И всё же это лучше, чем лодку на плечах тащить. Ну и конечно погодные условия. Такое ощущение, природа играла против нас. Всё время дождь, волны, ветер встречный.

По карте по прохождению двух озёр должны были найти протоку в реку, которая выходит на следующий маршрут. Ищем протоку, а её нет. Тундра пересохла. Карты составлены по состоянию на 75-й год. А местность меняется очень быстро. Фактически каждый год какие-то изменения происходят. И вместо этой протоки просто высокий берег. Два метра высотой и никакой реки нет. Нам приходилось искать обходные дороги. По прямой до наших коллег оставалось пятнадцать километров. Нам пришлось делать крюк пятьдесят восемь километров. По соседним озёрам, по болотам. Озёра попадались сероводородные. Надышались газами. Плохо становилось. Приходилось переносить лодки несколько раз. Вместо одного переноса – шесть.

Это сейчас вспоминать весело. А там, когда после встречи с медведем ложишься спать, и сквозь сон слышишь, как кто-то вокруг палаток ходит, – впечатление не из приятных. Это не мультик, не фильм ужасов, это реально с тобой происходит. Иногда казалось: ладно, болото не перейдём, позвоним, машина сейчас за нами выйдет. Нет, так там нельзя. На километры нет никого.

– А связь у вас была с южной группой?

– Спутниковый телефон у нас был. Они были в курсе, и когда мы пять дней там плутали, стали высылать самолёты, чтобы нас по тундре искали, где мы находимся. Как-то раз сломался GPS. Это типа навигатора, который показывает точку, где мы находимся. По нему можно рассчитать маршрут. А в один прекрасный день он нам показал, что мы на Гавайях. Было очень приятно это услышать, сидя в болоте. Что мы в Гонолулу.

Шли до позднего вечера, до часу, до двух ночи. Белые ночи заканчивались, поэтому в двенадцать уже темнело. Приходилось прямо в болоте становиться, по колено в воде. Ставили палатку. Нарубали кустарники, сверху клали спасжилеты, и спали.

– Комары не заедали?

– Ели комары. Но это ерунда, вот мошки мелкие больше неудобств доставляли. От комаров какие-то спреи помогали. А эти таёжные мошки, ничего не работало против них. Они кусаются не меньше, чем комары. В нос, в уши залезают. Может, и хорошо, что дожди постоянно шли.

– Южная группа вас ждала?

– Они ждали. Был интересный момент, когда мы к ним почти подошли. Они ждали нас на одном озере, мы пришли на другое. Мы встали в два часа ночи на стоянку. Как потом оказалось, они от нас по прямой были всего в трёх километрах. Но по тундре, по прямой не пройти. Пришлось делать крюк. Так вот, когда мы ложились спать, мы почувствовали запах дыма. За это время жизни вне цивилизации, у нас настолько обострились чувства, что мы за три километра уловили запах. Конечно, ветер был с той стороны, но всё равно – три километра.

Моисеи, Ольги, Анны, Елизаветы, Марии

– Местные жители охотно шли с вами на контакт?

– Можно сказать так. Местные жители уважительно и положительно относятся к людям православным и особенно к священникам. То есть любой человек, пришедший с континента, европейской внешности – это чужак. Но если этот чужак оказывается в рясе и с крестом, то это свой человек. Можно сказать, что 50 процентов успеха нашей экспедиции было в том, что принимали участие православные священнослужители. Однозначно. Большинство приёмов, мотивов для встречи было из-за того, что был православный священник.

Священники, которые служат в тех местах, по национальности почти все местные жители. Эскимосы. Есть и европейского происхождения. В Анкоридже, столице штата Аляска, мы с отцом Даниилом познакомились. Он из Белоруссии. А большинство – юпики или креолы. Креолы – это потомки смешанных браков.

– Какое впечатление сложилось от общения с православными людьми?

– Своей простотой и чистотой они напоминали детей. Открытые, добродушные. Они соблюдают все праздники. У всех есть иконы. Они все молятся. Нательные крестики, правда, не носят на шее, как мы, а зашивают в одежду. В Бетеле с отцом Ильёй Ларсоном общались. Такой духовный батюшка. Он рассказывал, что у его супруги есть родственница Ольга (по возрасту, может, бабушкой она приходится), которая прославилась подвижнической жизнью. Готовится дело к канонизации. Она страдала винопитием. В молитвах обращалась к Герману Аляскинскому. По его молитвам она исцелилась, и вот потом прославилась на Аляске.

Очень многие имеют русские имена. Причём у них Иван не превращается в Джона, а остаётся Иваном. В крайнем случае Айвон. То есть просто читается по-английски. Моисеи, Ольги, Анны, Елизаветы, Марии, не Мэри, а именно Марии. Даниил, Гавриил. Фамилии, например, Кожевников или Дьяконов. Это они сохраняют. Серьёзная американизация проводится. А они считают славянские имена чем-то своим национальным.

– Но богослужения на английском?

– В большинстве да. Там английский язык знают все. А местный язык, в связи с сильнейшей американизацией последние 20-30 лет молодёжь фактически не знает. Дети не знают вообще.

А вот в Бетеле, конечной точке нашего путешествия, в храме что-то поют на местном юпиковском языке. Но только частично. И разговорная речь отсутствует. Это целенаправленная политика государства.

– Юпиковский язык всё-таки ещё сохраняется?

– Разговорного нет вообще. Какие-то отдельные слова, выражения старшее поколение знает. На богослужениях какие-то отрывки. А чтобы кто-то на юпиковском разговаривал, такого нет. Он, практически, вымирающий.

– Официально у них религия какая?

– В Америке нет официальной религии. Большинство там протестантских церквей и епископальная церковь доминирует. Среди индейцев местных, эскимосов, юпиков нет какого-то особого различия между конфессиями. В одном селе, где южная группа проходила, жительница местная построила храм, который, как она сказала, не имеет никакой конфессии. Храм для всех. Православные иконы, католические, там нет алтаря, просто комната с сиденьями, с распятием, молельня такая. Просила отца Романа освятить. Сначала он отказывался. Она сильно обиделась. Тогда он сделал вид, что освятил: покропил святой водой, молитву прочитал. Для неё было достаточно.

Был случай, что посещали одно селение, и там была заупокойная служба, хоронили молодого человека католического вероисповедания, узнали, что священник прибыл православный, пригласили на поминки, посадили во главе угла, попросили потом литию отслужить. Совершенно не разграничивают там церковь.

Итоги

– Какой-то миссионерский эффект бы от вашей поездки?

– Дело в том, что мы не попали в языческую среду. Мы попали к людям, которые уже более 150 лет практикуют православие. У них есть священники, которые в этих селениях живут. Ничего нового мы не принесли. Другое дело, что мы напомнили им о связи с Россией. О каких-то единых традициях, что вот они на Рождество колядки поют украинские. Или поют «Господи, помилуй», считают, что это их юпковский язык. Даже не понимают, что это славянский язык. Или молитва идёт на английском языке, а какое-то одно слово, «Господь», например, вставляют по-славянски. Это остатки русской традиции. Плюс напевы, иконы русские. Традиции совершения праздников по старому, а не по новому стилю. Вот эта связь с историческим русским православие как раз была целью нашей поездки. Сами американцы говорили, что Аляска – это не США, это Русская Америка. Культурная преемственность до сих пор сохраняется.

– Отец Сергий, владыка Климент принимал участие в разработке ваших задач?

– Он и ставил задачи для нас. Мы только их выполняли.

– Что из обнаруженных артефактов может представлять для владыки особый интерес?

– Конечно, это фиксированные источники, церковный архив, метрические книги, плюс исследование церквей, каких-то церковных принадлежностей. Например, в Русской миссии мы нашли богослужебную книгу 1848 года. С дарственной надписью Иакова Несветова некой женщине на молитвенную память. Это интересно. По годам можно рассчитать время пребывания св. Иакова в тех местах. Есть сведения, что он совершал поездку туда, но документально они не подтверждены. А тут попалась книга, которая подписана его рукой. Вполне возможно, что он приехал в этот храм и оставил книгу с дарственной надписью. Такие сведения очень ценны. Или, например, переводы богослужебных текстов на юпиковский язык. Они не напечатаны, не изданы, а от руки переписаны. Достаточно древние. Ну и могилы с надписями священников. Когда кто служил, где.

Что касается церковного архива, который обнаружила в Русской Миссии экспедиция 2009 года – его там не оказалось. Потому что после того, как были обнародованы научные открытия экспедиции, американцы его быстренько перевезли в общий архив на острове Кадьяк. Этот архив доступен, но для его изучения надо на остров Кадьяк ехать.

– Эти материалы владыка будет использовать в своих дальнейших исследованиях?

– Думаю, что да. Одна из целей этой экспедиции – наработка нового материала для написания трудов. Вероятно, будет выпущена книга. Владыка планировал. Она будет состоять из его вводной части и наших наблюдений.

– Будет ли продолжение экспедиции на будущий год?

– Всё зависит от обработки изученного материала. Думаю, что руководители организации рассчитывают на наши отчёты, чтобы дать свою оценку нашему участию: насколько оно было продуктивным. Ясно, что наше участие сыграло большую роль. Но в зависимости от того, какой материал мы предоставим, насколько мы сами обозначим важность дальнейшего присутствия церкви в таких мероприятиях, будут складываться проекты следующих экспедиций. Но лодки мы на Аляске оставили. В расчёте на то, что в следующем году они могут пригодиться.

Беседовала Юлия Белкина