Статьи

Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить во век; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира… Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною.

Многие из учеников Его, слыша то, говорили: какие странные слова! кто может это слушать?

С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним.

(Ин. 6, 51, 55–57, 60, 66)

Изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал?» (Рим.9,20)

В период развития богословской мысли в прошлом перед христианами редко вставал вопрос — причащаться им или нет, но возникало множество вопросов о том, что же происходит в Таинстве, чему или Кому причащается христианин, почему во время причастия мы продолжаем ощущать вкус хлеба и вина, почему опасно причащаться без должного приготовления, без веры, как часто надо причащаться и т.д. Но сегодня на первое место выходит совсем иной вопрос, с которым богословы прошлых веков встречались редко: «зачем мне вообще надо причащаться?», «зачем ходить в церковь, если я итак верю в Бога?», «зачем мне нужен посредник между мной и Богом?», «священник — такой же человек, как я, а может быть даже еще более грешный, разве может быть, чтобы Господь что-то дал мне через него?»

Как ни странно, кратко ответить на вопрос «зачем?» довольно просто (конечно, это относится к людям, которые считают себя верующими в Бога): участие в Таинствах есть исполнение воли Божией о человеке. Если мы не просто верим в Бога («и бесы веруют и трепещут» (Иак. 2,19)), но и любим Бога и хотим жить в соответствии с Его волей, то мы должны, во-первых, знать эту волю и, во-вторых, стремиться исполнять ее при содействии благодати Божией. Как говорил святитель Василий Великий, «не должно предпочитать свою волю воле Господней, но во всяком деле следует искать и творить волю Божию»¹.

Но почему для исполнения воли Божией нужно ходить в церковь? Многие сегодня считают, что Церковь — это организация, человеческое учреждение, созданное ради управления верующими, сбора денег и т. п., то есть ради политических, экономических, социальных и прочих мирских земных целей, которые Богу не нужны или уж, во всяком случае, являются второстепенными и необязательными для тех, кто просто верит в Бога. Но это в корне неверно. Так может рассуждать только человек, который ни разу не прибегал к Таинствам или приходил к ним, не имея веры и желания истинно через них стяжать благодать Святого Духа (как было, например, со Львом Толстым). Церковь — не организация, а организм. Она была учреждена Самим Богом как организм Богочеловеческий, призванный вести людей ко спасению и в первую очередь не советом, не нравственным учением, а непосредственным соединением с Богом во святых Таинствах. Нравственное учение можно постичь по книгам, даже прийти к вере в Бога можно и не будучи членом Церкви, но с любовью и изумлением взирая на сотворенный Им мир (как было, например, со святой великомученицей Варварой), но соединиться с Богом уже на земле, приняв это единение как залог будущей жизни вечной с Богом, возможно только в Церкви.

Господь «нам оставил всего Себя в Церкви и постоянно нам дает Себя, особенно посредством священного Таинства Божественной Евхаристии (Причастия), и через другие Таинства и святые добродетели… Он нам дает всего Себя, чтобы могли и мы жить в этом мире согласно тому, как Он жил, то есть евангельски, Богочеловечески»,² — писал великий богослов XX века преподобный Иустин (Попович) (†1979).

«Человек — драгоценное существо. Сам Бог сошел для спасения его на землю. Человеку Он дает в снедь и питье Пречистое Тело и Кровь (всего Себя), только бы он был блажен, только бы не погиб» (св. прав. Иоанн Кронштадтский)³.

 

Таинства

Таинствами называются в Церкви богоучрежденные священнодействия, при которых верующим под видимым образом сообщается невидимая благодать Божия. Таинства установлены Самим Господом нашим Иисусом Христом. Благодать, подаваемая в Таинствах, вселяется в духовно-нравственную жизнь человека, преображая его, обновляя его природу и его личность.

Когда мы говорим о Таинствах в Православной Церкви, то, по привычке, одним из первых вопросов приходит вопрос об их числе. В настоящее время принято говорить о семи Таинствах, но так было не всегда. В Православной Церкви учение о семи Таинствах утвердилось только с XV века (начиная с прп. Симеона Солунского), а в русском богословии — еще позже. Но, поскольку это не является темой данной работы, я позволю себе остановиться лишь на том, что все святые отцы во все века по Рождестве Христовом считали неизменным: духовная жизнь человека, все, что относится к Телу Христову, начинается Таинством Крещения, через которое человек рождается в теле Церкви, и получает свое завершение, исполнение, в Таинстве Евхаристии, которым созидается тело Церкви.

В целом же под словом таинство святые отцы понимали все, что относится к Божественному Домостроительству нашего спасения. Преподобный Иустин (Попович) писал: «Все в Церкви есть святое таинство. Всякое священнодействие есть святое таинство…. каждое из них глубоко и спасительно, как и сама тайна Церкви, ибо и самое “незначительное” священнодействие в Богочеловеческом организме Церкви находится в органической, живой связи со всей тайной Церкви и самим Богочеловеком Господом Иисусом Христом… Нет числа святым таинствам в Церкви Христовой, в этой объемлющей небо и землю великой, святой тайне Богочеловека. В ней и каждое “Господи помилуй” есть святое таинство, и каждая покаянная слеза, и каждый молитвенный вздох и вопль о грехах».⁴ Но, повторюсь, первыми и главными Таинствами, которые существовали в Церкви, и которыми существовала Церковь, были Таинства Святого Крещения, которым верующие входили в Церковь, и Таинство Евхаристии — то, ради чего они в Церковь входили.

Откуда берется термин «таинство», μυστήριον (мюстерион), — в христианской богословской традиции? До пришествия Христа в языческом мире так именовались тайные религиозные обряды, в которых могли принимать участие лишь особым мистическим образом посвященные люди. В Ветхом Завете понятие «мюстерион», «таинство», первоначально обозначало всякую глубокую, сокровенную мысль, вещь или действие. Этим словом также именуется, уже в Новозаветной традиции, Божественное Домостроительство Спасения рода человеческого. В Первом послании к Тимофею говорится: «… великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе» (1Тим. 3, 16). Здесь говорится об истории нашего Спасения, о событии пришествия в мир Христа: все вместе это названо «великая благочестия тайна». В греческом оригинале Новозаветного текста здесь использовано слово μυστήριον (мюстерион) — «тайна», «таинство».⁵

Именно участие в Таинствах Церкви, сопряженное с верой в Спасителя Иисуса Христа, делает человека христианином. «Без постоянного, регулярного участия в Таинствах мы христианами оставаться, считаться не можем. В Таинствах осуществляется та великая цель, которую провозглашает нам преподобный Серафим Саровский. Он говорит, что истинная цель жизни христианской состоит в стяжании Духа Святого Божьего. И вот стяжание Духа Святого и является плодом нашего участия в Таинствах».⁶

Однако важно помнить, что Таинство — не магический обряд. Здесь нет принуждения Бога и попытки подчинить Его действия воле человека. Здесь есть лишь место для веры в милосердие Божие, надежды на Его любовь к нам, на ту любовь, Которая не остается безучастной к нашей молитве и отвечает на наш призыв. Таинства совершает Сам Бог. Патриарх Сергий (Страгородский) писал: «И форма для таинства необходима, и невозможно связать свободное творческое действие Божие с известным символом или вещественным знаком и тем, так сказать, отдать его в распоряжение совершителя символа. Форма для православного становится уже не проводником благодати, а скорее свидетельством, что воздействие Божие имеет место. Равно и совершитель таинства уже не властный податель благодати, а молитвенник о воздействии Божием и поручитель, что Бог воистину воздействует. При этом и молитва и ручательство священника получают свою силу от молитвы и ручательства Церкви, “исполнения Христова” на земле. Значит, таинства действительны пока священник в союзе с Церковью и священнодействует по ее поручению».⁷

Хочется особо осветить два вопроса о Таинствах: 1) всякий ли человек, прибегающий к Таинству, приобщается благодати Божией? 2) действенно ли Таинство, если его совершает недостойный священник?

На первый вопрос святые отцы отвечают, что не каждый принимающий то или иное Таинство автоматически становится причастником благодати. Подающуюся в Таинстве благодать необходимо воспринимать встречным движением воли, если же у человека нет искреннего намерения изменить свою жизнь (вспомним — Господь «и намерение целует»⁸), если он путает Таинство с магическим обрядом, то благодатное действие Таинства не скажется на человеке. «Если баня (крещения) послужила телу, а душа не свергла с себя страстных нечистот, — пишет святитель Григорий Нисский о Таинстве Крещения, — напротив того, жизнь после тайнодействия сходна с жизнью до тайнодействия, то, хотя смело будет сказать, однако же скажу и не откажусь, что для таких вода остается водой, потому что в рождаемом нимало не оказывается дара Святого Духа…».⁹ Однако при этом, согласно практике Церкви, если такой человек впоследствии действительно уверует и обратится, Крещение над ним не повторяется.

Прп. Никодим Святогорец и свт. Макарий Коринфский пишут: «Каждый день Христос принимает всех причащающихся и тех, кто достоин, очищает, просвещает и освящает, а недостойных сначала предает угрызениям совести и затем, если они исправятся, с милосердием их принимает. А если они останутся неисправившимися, то предает их различным болезням, как говорит Апостол: “Оттого, что причащаются недостойно, многие из вас немощны и больны и немало умирает” (1Кор.11,30)».¹⁰

«Если [причащение] совершается в чувстве и сознании (ср.: «со страхом Божиим и верою…» — Б.Е.), то ты причащаешься достойно… если же ты не стал достойным, ты не прилепишься [к Богу], отнюдь не соединишься с Богом. Итак, да не воображают приобщающиеся Божественных Тайн недостойно, что благодаря им они просто так прилепляются и соединяются с невидимым Богом» (прп. Симеон Новый Богослов)¹¹.

В сакраментологии есть учение о потенциальности и актуальности. Это учение использует, например, преп. Максим Исповедник. «Двояк образ нашего рождения от Бога: один дает рождаемым постоянно присутствующую благодать усыновления в состоянии возможности, — пишет преп. Максим, — другой же — приводит всю эту благодать в состояние действительности и через нее преобразует нравственно все произволение рождаемого в отношении к рождающему Богу. Первый образ рождения содержит благодать в состоянии возможности, в одной только вере, другой же сверх веры, по действенному познанию, осуществляет в познавшем божественное подобие Познанному… Ибо не рождает Дух воли не хотящей, а только желающую преобразует к обожению».¹²

Что касается вопроса о совершении Таинства, например Таинства евхаристии, недостойным священником, то здесь надо помнить, что, по словам святого Николая Кавасилы, много писавшем о Божественной литургии, божественная благодать в Таинстве Евхаристии, в Святых Дарах, действует «двояким образом: один способ ее — так, как Они [Святые Дары] ею освящаются; другой (способ) — так, как через Них (через Дары) она (благодать) освящает нас. Первому способу действия благодати в Дарах [то есть освящению благодатью Божией самих Даров]никакие человеческие беззакония не могут препятствовать, но так как освящение Их не есть дело добродетели человеческой, то и человеческие неправды нисколько не могут ему препятствовать. Но второй (способ действия благодати в Дарах — то, как Они освящают нас) требует и нашего старания, а потому и встречает препятствие в нашем нерадении. Ибо благодать освящает нас через Дары, (только) если найдет нас способными к освящению; если же встретит нас неприготовленными, то и не принесет никакой пользы, и даже причинит бесчисленный вред».¹³ Таким образом, по мысли святого Николая Кавасилы, Литургия совершается во всей полноте даже рукой иерея, который лично недостоин принять участие в этом священнодействии; его грехи не могут воспрепятствовать благодати Божией совершать Евхаристию. Но самому священнику это Таинство послужит в суд и во осуждение.¹⁴

Надо также понимать, что Таинство — не символ, эпифанически соединяющий духовную реальность с земной, являющий эту иную, трансцендентную реальность в нашей. В символеявляется и воплощается не вся духовная реальность. Сколько бы ни был реален символ, сколь ни приобщал бы нас духовной реальности, функция его не в том, чтобы «утолить» нашу жажду, а в том, чтобы усилить ее: «подавай нам истее приобщаться Тебе в невечернем дне Царствия Твоего…»¹⁵.¹⁶ Символ нас соединяет с другой реальностью — небесной, Божественной, а Таинство и есть эта самая реальность богопричастности. «Облачения — символы, богослужебные сосуды — символы, а вот Тело и Кровь Христовы — не символы. Крещение — не символ, это подлинная реальность смерти и Воскресения, к которым мы приобщаемся через крещальную купель».¹⁷

Именно как организм, содержанием жизни которого является эта таинственная реальность, и была создана Церковь.

Продолжение следует…

Елена Балашова,

сотрудник Отдела религиозного образования и катехизации

Русской Православной Церкви

………………………………………………..

[1] Правила нравственные, 12, 4. См.: Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго, архиепископа Кесарии Каппадокийския. Ч. 3. М., 1993. с.379.

2 Архимандрит Иустин (Попович). Толкование на 1-ое соборное послание святого апостола Иоанна Богослова. М.: Издательство Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1998. С. 132

3 Святой праведный Иоанн Кронштадтский. Моя жизнь во Христе. [Минск]: Издательство Белорусского Экзархата, 2006. С. 200.

4 Иустин (Попович), архим. Православная Церковь и экуменизм. Б. м., 1997. С. 62-63.

5 Малков П. Ю. Введение в Литургическое Предание. Таинства Православной Церкви: учеб. пособ. М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. C. 14.

6 Малков П. Ю. Введение в Литургическое Предание… С. 16

7 Сергий (Страгородский), патр. Значение апостольского преемства в инославии // ЖМП, 1961. N 10.

8 Святитель Иоанн Златоуст. Слово Огласительное во Святый и Светоносный день преславного и спасительного Христа Бога нашего Воскресения. / Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского. Книга 1. Пг., 1916. С. 38–39.

9 Cв. Григорий Нисский. Большое огласительное слово. // Творения. М., 1862. Ч. 4. Гл. 40.

10 Преподобный Никодим Святогорец, святитель Макарий Коринфский. Книга душеполезнейшая о непрестанном причащении Святых Христовых Таин. Сумы: Издание общины храма прп. Симеона нового Богослова и св. прав. Иоанна Кронштадтского при Сумском пастырско-богословском училище, 2001. С. 133.

11 Прп. Симеон Новый Богослов. Нрав. 14. 225–231. Цит. по изд.: Syméon le Nouveau Théologien. Traités théologiques et éthiques / Ed. J. Darrouz и s. T.I (Theol. 1–3; Eth. 1-3). SC 122. 1966; T. II (Eth.4-15). SC 129. 1967.

12 Преп. Максим Исповедник. Вопросоответы к Фалассию: 6. // Богословский вестник, 1917. Т. 1. № 1. С. 70-71.

13 Святой Николай Кавасила. Изъяснение Божественной литургии // Святой Николай Кавасила. Христос. Церковь. Богородица. М., 2002. С. 165—166.

14 Малков П. Ю. Введение в Литургическое Предание… C. 152.

15 Тропарь на 9-й песни пасхального канона.

16 Протопресвитер Александр Шмеман. Евхаристия. Таинство Царства. 2-е издание. М.: «Паломник», 1992. С. 41–42.

17 Малков П. Ю. Введение в Литургическое Предание… C. 21.