По причине многочисленных пожаров неоднократно уничтожавших монастырские архивы, сведения о братии монастыря довольно скудны. Подробный список настоятелей и насельников монастыря, проживавших там до середины XIX в. приводится Калайдовием[1]. Из различных источников, в числе которых россыпи документов архива Дмитровского историко-художественного музея, Памятные книги Московской губернии, Московские церковные ведомости получены дополнительные сведения о монастырских насельниках. Ниже перечисляются те насельники, о которых Калайдович ничего не сообщает в силу временного интервала, а также те из названных Калайдовичем, о которых есть дополнительные сведения из других источников.

Анализ хозяйственных документов позволил установить имена некоторых настоятелей и строителей, а также период, в который они управляли монастырем. Ниже следует перечень имен с указанием документов, из которых получены сведения.

1. Хозяйственные документы монастыря, датированные периодом с 1836 по 1851 гг. подписаны игуменом Сергием[2].

2. 1887 – 1899(?) гг., игумен Макарий, в Памятной книге Московской губернии на 1899 г. записано, что в 1889 г.: настоятелем монастыря был иеромонах Макарий [3].

3. Под договорами аренды принадлежащего монастырю дома на ул. Пятницкой в Москве от 02.12.1905 г. и от 28.02. 1906 г. стоят подписи игумена Саввы[4].

4. 1909(?) – 1916(?) гг., игумен Иувеналий[5]^{, [6]}. В Памятной книге Московской губернии на 1914 г. Игумен Иувеналий упоминается под 1914 г. Однако в россыпях фонда монастыря есть докладная записка игумена Иувеналия в Московскую духовную консисторию от 1916 г.[7] Имеется договор на аренду дома на ул. Пятницкой с московским купцом Василием Максимычем Максимовым от 11 января 1916 г. Договор подписан настоятелем иг. Иувеналием. Таким образом, можно утверждать, что в 1916г. Иувеналий продолжал оставаться Пешношским игуменом[8].

5. Под актом изъятия церковных ценностей из церквей Николо-Пешношского монастыря от 27.04.1922 г. стоит подпись заместителя настоятеля монастыря иеромонаха Варнавы[9]. В газете «Известия» за 1924 г. опубликована статья об «отношениях» между игуменом Николо-Пешношского монастыря Варнавой и некоей девицей Пшеницыной. В статье обсуждается «моральный облик» игумена Варнавы[10]. Однако советский суд в 1924 г. оправдал оклеветанного авантюристкой игумена. Кроме того, на хранящейся в Дмитровском историко-художественном музее-заповеднике книге К. Ф. Калайдовича «Историческое и топографическое описание Николо – Пешношского монастыря» имеется датированная 1928 годом запись: «Николо-Пешношский монастырь в 1928 году 12 апреля (Вторник Страстной недели): все церкви запечатаны. В числах 2-7 мая снято все ценное и продано. Осталась лишь Дмитриевская церковь (церковь преп. Дмитрия Ростовского – прим. автора), как памятник искусства. Последний игумен Варнава (Жуков)»[11]. Отсюда можно предполагать, что Варнава (Жуков) был настоятелем монастыря в период с 1922 г. по 1928 г., т.е. до его закрытия. В показаниях на следствии по делу об антисоветской агитации преподобномученик Аристарх (Заглодин-Кокорев) говорил: «…вместе с игуменом Варнавой ушли в село Негодяево, где жили до начала 1931 г.» На основании этого можно сделать вывод о том, что игумен Варнава продолжал свое настоятельское служение и после закрытия монастыря[12].

В различных источниках кроме сведений о руководителях монастыря, имеются сведения и о других насельниках. Среди них указаны:

Под 1889 г. казначей – иеромонах Мартимиан, эконом – иеромонах Стефан. Число братии – 84 человека[13].

В 1909 г., казначей – иеромонах Ксенофонт, эконом – монах Стефан. Число братии – 150 человек[14].

В 1914 г., казначей – иеромонах Ксенофонт. Число братии – 150 человек[15].

Московские церковные ведомости подтверждают, что в конце XIX в. в монастырь продолжали приходить послушники, и число желающих жить в Пешноше оставалось довольно значительным. 1 мая 1895 г. «определены в число послушников — крестьяне: Дмитровского уезда, Короваевской волости деревни Липиной, Николай Орлов; Тверской губернии, Вышневолоцкого уезда, деревни Дворищ, Никита Рябков; Дмитровского уезда, Гарской волости, сельца Тарусова, Сергей Марасев; Тверской губернии, Корчевского уезда, Кимрской волости, села Кимры, Сергей Строганов и подольский мещанин Семен Михайлов»[16].

Московские церковные ведомости сообщали также и о смерти насельников монастыря. Так, например, имеется такая запись «1895 г., 9 апреля умер иеромонах Трофим, 55 лет»[17].

Исправленный и пополненный список настоятелей по допетровскому периоду приводится П. М. Строевым[18].

Краткие исторические сведения о выдающихся насельниках Николо-

Пешношского монастыря.

Схиархимандрит Макарий Пешношский.

Игумен Макарий (Брюшков) был настоятелем монастыря 1788-1811 гг.[19] Ко времени поставления о. Макария строителем Пешношского монастыря относится упразднение Переславльской епархии и присоединение монастыря к Московской епархии. Как сообщает Калайдович, Макарий «был родом из купцов города Рузы, прозванием Брюшковых»[20]. В начале своего монашеского пути Макарий поступил в Санаксарскую пустынь. Жил Макарий в Ананьевских лесах, недалеко от г. Кадома ныне Рязанской области. Монашеский постриг принял 2 мая 1779 года. Далее Макарий был переведен во Введенскую Островскую пустынь, и вскоре был рукоположен во иеромонаха. На должность казначея Николо-Пешношского монастыря Макарий был переведен в 1781г., а в 1788 году назначен строителем этой обители.

Строитель Макарий начал с забот о хозяйственном устроении монастыря, он попросил ходатайства митрополита Платона перед Святейшим Синодом о возвращении вещей и книг, взятых в Переславль при упразднении монастыря. Стараниями о. Макария Пешношский монастырь получил обратно почти все вещи, за исключением некоторых драгоценностей, которым было определено находиться в ризнице Чудова монастыря. Была проведена ревизия монастырских владений и зданий, после чего по благословению Серапиона, епископа Дмитровского, начался ремонт ветхих и строительство новых зданий. Подробный перечень отремонтированных, перестроенных и вновь возведенных зданий можно найти у Калайдовича[21]. Когда в 1795 г. преосвященный митрополит Платон посетил обитель, то оценкой трудам строителя Макария стали слова владыки: «Пешноша в моей епархии — вторая лавра». Строитель Макарий восстановил монастырь не только внешне, но и внутренне. Именно во время его управления монастырем Пешношу стали именовать «училищем благочестия и примером жизни монашеской»[22]. Строитель Макарий состоял в постоянной переписке с преподобным Паисием Величковским, поборником возрождения монашества и древних традиций старчества. Посетивший монастырь в середине XIX века путешественник Белов, записал в своем дневнике: «Всенощная, начавшаяся с 7 часов пополудни, продолжалась до полуночи; монашествующей братии с послушниками в этом монастыре, можно полагать, столько же, как и в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, но ни в одной обители я не видел так почтенной старости как в этой; все без исключения иноки, мне казалось, украшены сединою»[23].

Старец Паисий, архимандрит Молдаво-Влахийского Нямецкого монастыря, прислал строителю Макарию в подарок посох. О вкладе строителя Макария в возрождение Оптиной пустыни рассказывается в разделе «Оптина и Пешноша» настоящей статьи.

24 августа 1800 года митрополитом Платоном было дано определение: «Для почести Пешношския обители и в вознаграждение за устроение оныя и заведение доброго порядка, строителю тоя обители, иеромонаху Макарию, благословляем носить в служении набедренник и ходить с посохом Преподобного Мефодия Пешношского, не в пример будущим по нем строителям. Платон митрополит Московский»[24]. В тот период, когда строитель о. Макарий принял управление монастырем, в нем разрешалось находиться только семи монашествующим вместе с настоятелем. Строитель обращается с прошением к Императору Александру Павловичу с просьбой разрешить увеличить число монашествующих в Пешношском монастыре. В 1801 году Александр I предписал Святейшему Синоду: «снисходя на прошение, принесенное нам Московское епархии Николаевского Пешношского заштатного монастыря строителя иеромонаха Макария, всемилостивейше дозволяем число монашествующих в сей обители умножить до тридцати человек, без прибавки казенного содержания, на том положении, на коем ныне оный монастырь состоит».

Игумен Макарий не оставлял трудов по материальному обустройству обители. Строительство и ремонт монастырских зданий при о. Макарии не прекращалось.

В 1801 году на гостином дворе выстроены два главных флигеля; туда же перенесена и бывшая в монастыре на северо-восточном углу деревянная келья покойного Алексея Григорьевича Мокеева.

В 1803 году перестроен казначейский флигель возле Преображенской церкви, между святыми вратами и больничною церковью; из небольшого числа бывших комнат устроено в нем 16 братских келий и каменное крыльцо. (Далее о трудах Макария Пешношского см. в разделе «Взаимодействие Николо-Пешношского монастыря с другими обителями»).

 

Иеромонах Максим (Погудкин), строитель Николо-Пешношского монастыря.

Вторым известным настоятелем Николо-Пешношского монастыря в XIX столетии был иеромонах Максим (Погудкин), который управлял обителью с 1811 по 1836 годы. О. Максим продолжил дела по украшению монастыря. Старца Максима отличало глубокое смирение. Известно, что о. Максим всячески уклонялся от принятия игуменского сана. Митрополит Филарет, прибыв в Пешношскую обитель к освящению храма, объявил строителю Максиму, что он за труды по управлению обителью, за успешное завершение строительства, а главное, за добрую монашескую жизнь намерен в день освящения храма посвятить его в игумена. Максим усердно просил избавить его от этого нового бремени. Митрополит продолжал настаивать на посвящении. В ответ о. Максим решительно объявил, что не желает этой чести, и, опасаясь как бы в самом деле не сделаться игуменом, в день освящения храма нашел благовидный предлог уклониться от служения Литургии. Владыка не стал расценивать этот поступок как непослушание, но понял и оценил глубокое смирение старца и после этого никогда уже не напоминал ему об игуменстве. Через некоторое время Владыка хотел наградить отца Максима, по крайней мере, набедренником, но он и “до этого не допустил,” как выразился сам митрополит Филарет в письме к наместнику архимандриту Антонию[25].

Помимо этого отец Максим стяжал многие благодатные дары от Господа, в том числе и дар прозорливости. Известно, что «местные крестьяне так боялись хоть чем-то оскорбить настоятеля, что даже детям своим не разрешали петь песни, находясь вблизи от монастыря». Иеромонах Максим состоял в переписке с преп. Львом Оптинским и пользовался глубоким уважением Святителя Филарета Московского[26].

При иеромонахе Максиме в 1811-1829 гг. был выстроен храм в честь свт. Димитрия Ростовского, больница и кельи для старцев. В 1827 г. обители была подарена часть Ризы Господней с частицами мощей святых угодников. С тех пор ежегодно совершался крестный ход с этой святыней. На него сходилось огромное множество народа из окрестных городов и деревень.

Взаимодействие Николо-Пешношского монастыря с другими

обителями.

Николо-Пешношский монастырь имел обширные связи с другими обителями Русской Православной Церкви. Пешноша оказывала духовную и материальную помощь многим монастырям, оказывала доброе влияние на их становление и развитие.

Как говорилось выше, в 1555 году в Казани открывали новую епархию, вместе со святителем Гурием, первым архиепископом Казанским, был направлен в Казань и святой Варсонофий из Пешношской обители в сане архимандрита для основания там монастыря.

В трудное для Николо – Пешношского монастыря время, когда обитель после краткосрочного закрытия нуждалась в помощи, преосвященный Сильвестр 14 июля 1766 г. назначил пешношским строителем эконома архиерейского дома иеромонаха Иоанникия.

Этим же распоряжением в Пешношу были переведены монахи из Волоколамского Иосифова монастыря. Казначеем был назначен иеромонах Серий. С этих дней монашеское жительство по монастырскому уставу было полностью восстановлено.

В 1795 г. преосвященный митрополит Платон, посетил обитель. Вот как описан у Калайдовича визит преосвященного в монастырь. «Архипастырь, пробыв в монастыре несколько дней, был изумлен хорошим порядком, чиноположением, хозяйством, чистотою, братскою трапезою и прочим. Не оставив ни одного угла без осмотрения, он входил даже на высокую колокольню, откуда обозревал окрестности монастыря, и сходя потом вниз, сказал следовавшему, за ним архимандриту Ираклию: «Пешноша — в моей епархии вторая Лавра»[27].

Благодаря трудам и заботам пешношского строителя о. Макария было восстановлено восемь монастырей; а 24 из его учеников стали настоятелями разных упавших обителей. Высокопреосвященнийший Платон часто ставил Пешношский монастырь и его строителя в пример. Настоятели многих монастырей обращались сюда за различной помощью и в поисках опыта.

Игумен Кирилло-Новоезерского монастыря Феофан при посещении Пешноши заимствовал здесь чиноположение, а для устроения у себя общежития попросил в помощь некоторых из братии.

Старец Паисий, архимандрит Молдаво-Влахийского Нямецкого монастыря, прислал строителю Макарию в подарок посох.

Митрополитом Платоном было поручено строителю Макарию следить за устроением Оптиной пустыни, а, при необходимости, по своему усмотрению заменить строителя Оптиной[28].

После устроения монашеской жизни в Оптиной пустыни Консисторией от 2 октября 1798 г. было вынесено определение: «Предписать Пешношскому строителю, чтобы он в Давидовой пустыни завел такое же общество, какое в Оптином монастыре»[29].

Для дальнейшего распространения монашеского опыта Пешноши 2 января 1800 г. о. Макарию было предписано вместе с иеромонахом Самуилом отправиться в Коломну для осмотра Голутвина монастыря, а также заштатного Бобренева монастыря.

Поручение митрополита было исполнено, а пешношский иеромонах Самуил был назначен строителем в Голутвина монастыря.

В том же году 2 марта в ответ на прошение именитого гражданина Дометия Мещанинова о заведении общежития в Московском Покровском монастыре поступило предписание от митрополита: «послать к Пешношскому строителю указ и спросить, не сделает ли он одолжения, по сему прошению, и Покровскому монастырю, кроме иеромонаха Самуила, который нами уже определен в Голутвин монастырь, чтобы завести в нем также общежитие, и что он по сему сделать рассудит, велеть представить прямо к нам».

В том же месяце, 29 марта 1800 г., поступила следующая резолюция митрополита: «Послать к Пешношскому строителю, требуя от него, не согласится ли он в Серпуховском Владычне монастыре завесть общежительство, и чтобы он с ответом явился к нам сам, после праздника». Однако строитель Макарий по причине множества выведенной в разные монастыри к должностям братии от этих двух поручений отказался.

24 октября 1804 г. митрополит Платон предписал своей резолюцией: «строителю Пешношскому выбрать иеромонаха для управления Московским Сретенским монастырем». Строитель Макарий сначала отказывался под предлогами неимения таких монахов. На что митрополит вторично дал резолюцию: «я не могу отстать от своего намерения и желания, и уповаю, что строитель оное исполнить потщится к пользе общей». После этого Макарий представил на рассмотрение митрополиту составленные им правила для Сретенского монастыря, на что в следующем 1805 году 4 сентября последовала следующая резолюция митрополита: «мы все утвержденное утверждаем». А в октябре того же года предписано было, чтобы все происходило под распоряжением пешношского строителя, и чтобы строитель сретенский порядок уставил и хранил по совету и наставлению пешношского строителя.

В 1805 г. на прошение прихожан бывшей Медведевой пустыни об определении к их церкви священника митрополитом предписано: «сию Медведеву пустынь и с приходом и с землею мы препоручаем в ведомство Пешношского монастыря и строителю его, коему изыскать священника, который бы служил и зависел бы от Пешношского монастыря; и на каком основании попу быть, строитель нам представить». Ему же в следующем 1806 году предписано было иметь смотрение и попечение над поселившимися в сей пустыни богаделенными»[30].

Пешноша и Оптина.

Николо-Пешношский монастырь имеет непосредственное отношение к строительству Свято-Введенского ставропигиального монастыря Оптина Пустынь.

Как было показано, резолюцией митрополита Платона от 1 февраля 1795 г. строителю Макарию было предписано посещать Оптину пустынь, следить за её устроением, а при необходимости заменить по своему усмотрению строителя Оптиной пустыни[31].

Предыстория этого предписания такова. В 1796 году Преосвященный Митрополит Платон, лично посетив Оптину Пустынь, нашел местоположение ее для пустынно-общежительства очень удобным, и потому решил учредить здесь общежитие наподобие Пешношского монастыря; для этой цели он просил у Пешношского настоятеля о. Макария, чтобы тот дал совершенно способного и вполне благонадежного для сего человека. Отец Макарий с обычною для него монашеской простотой, ответил сначала митрополиту Платону: «Да у меня нет таких, владыко святый, а вот разве дать тебе огородника Авраамия?». Преосвященный, поняв ответ, приказал представить к себе отца Авраамия.

С прибытием отца Авраамия Оптина Пустынь, стоявшая тогда на грани закрытия и едва сохранившая только трех монахов, да и тех в глубокой старости, начала возрождаться. В бедственном положении застал Авраамий вверенную ему обитель. «Не было полотенца рук обтирать служащему, — говорил отец Аврамий, — а помочь горю и скудости было нечем; я плакал да молился, молился да плакал».

«Проживши в Оптиной два месяца, не видя ниоткуда помощи к поправлению ее благосостояния и грустя о прежней, мирной, безпечальной жизни на духовной родине, я отправился, — рассказывает отец Аврамий далее, — в Пешношь открыть старцу свою душу и молить снять с меня бремя не по силам. Но вышло иначе: старец принял меня с отеческой любовью, и, выслушав мои сетования о скудости вверенной мне обители, велел запрячь свою повозку и, взяв меня с собою, поехал по знакомым ему помещикам. Они в короткое время, по слову его, снабдили меня всем необходимым, так что я привез в монастырь воза два разных вещей. Возвратясь со сбора, старец пригласил меня отслужить с собою, а после служения и общей трапезы, совершенно неожиданно для всех, обратился к своему братству с такими словами: «Отцы и братья! Кто из вас пожелает ехать с отцом Авраамием для устроения вверенной ему обители, я не только не препятствую, но и с любовью благословляю не сие благое дело!»

По слову строителя Макария несколько человек из Пешношской братии добровольно последовали за отцом Авраамием в Оптину Пустынь, а к ним присоединились еще новые трудники, и общее число братства возросло до 12 человек.

О попечениях старца отца Макария на пользу Пустыни отчасти можно судить из сохранившегося его письма к отцу Авраамию от 9 декабря 1796 г.

«Пречестнейший строитель, отец Аврамий и мне любезный о Христе брат, спасися о Господе со всею братиею. Брат и отец Пимен, к нам приехав, и письмо от вас привез и за уведомление о вашей жизни благодарю. А чтобы монаха Герасима к вам посвятить и отпустить, он не желает; а полюбопытствовать Александр поехал к вам. А просился Василий Марков; но как он человек не основательный, я и не пустил и, если придет к вам, не принимайте его. А паче всего прошу вас, любите и содержите братию всех равно, как оставшихся после Иосифа, так равномерно и с собою приведенных и после пришедших. А братию, которым вышло пострижение, со испытанием и пред самим Богом спроси их: твердое ли обещание и к тебе предание и в вашей обители всегдашнее пребывание дают ли быть, и кроме благосклонные вины не выходить, то и постригайте их. Есть ли только бы постричься и вон быть, то лучше отпусти непостриженных и где по совести изберут место, там и постригутся, и вы свободны будете о них дати ответ пред Богом. И что меньше братии, – меньше скорбей и смущения. Даждь Боже вам с отцем Пименом духовную любовь имети и откровенную совесть между собою, то и братия все будут мирны.

А которые наши из Пестуши братья идут к вам в Оптин кроме Василия, с любовью отпущаю, только даждь, Боже, на созидание душам их. И вы пожалуйте возьмите их в свое попечение и наставляйте их на путь спасения и пред Богом отвечайте о них.

Впрочем препоручая себя вашим святым молитвам и оставаясь усердный желатель вашего спасения, грешный старец Макарий кланяюсь. 1796 году декабря 9 дня.

P. S. Якова Левшеева отпустил к вам. Родиона Васильева отпущаю. И вам, любезная о Христе братия, желающая на себя принять святый ангельский образ, не без рассмотрения давайте обет Богу, как бы горшее осуждение не принять, постригшись выдти вон, — а по пострижении, есть ли вам какое притеснение будет он Настоятеля; то необинуясь пишите ко мне, а из обители не выходите. Однако я уверен, что отец Авраамий все ваши мысли успокоит и смущения ваши своим великодушием понесет терпеливо и молитвами Божией Матери и угодников Его, и вашего начальника Авраамия будет вам иго Христово благо и легко бремя.

И даждь Боже вам с сим строителем жить в обители по себе, а меня грешного избави Боже сего попечения и хлопотать. И так всей любезной о Христе братии приношу мое преклонение и прошу меня грешного не забывать в святых своих молитвах. И остаюсь убогий чернец Макарий».

Под управлением бывшего «пешношского огородника» о. Авраамия Оптина росла и развивалась и к 1817 году превратилась в цветущую обитель. «Именно Пешношский иеромонах Авраамий ввел в Оптиной новый порядок нестяжательной жизни, первым подавая в этом личный пример и требуя от братии точного исполнения своих распоряжений»[32]

В 1996 году состоялось прославление Собора преподобных Оптинских старцев. К лику святых было причислено тринадцать Оптинских подвижников. Однако летопись этого знаменитого монастыря знает имена и других выдающихся тружеников, оставивших заметный след в его истории. Одним из них является игумен Авраамий, в прошлом огородник Николо-Пешношского монастыря, который стоял у истоков второго рождения Оптиной на рубеже XVIII-XIX веков[33].

Пешношский настоятель Иеромонах Максим (1811-1836) продолжал поддерживать связь Пешноши и Оптиной. Как говорилось выше, иеромонах Максим состоял в переписке с преп. Львом Оптинским.

Монастырский некрополь.

Некрополь Николо-Пешношского монастыря является важным историко- культурным памятником. В монастыре похоронены не только насельники, но и представители знаменитых российских родов. В настоящее время монастырский некрополь находится в запущенном состоянии, часть захоронений утрачена.

Большинство надгробий некрополя Николо-Пешношского монастыря было утрачено в период после 1917 г., но сохранились имена многих людей, погребенных на монастырском кладбище. По этим именам можно сделать вывод, что пешношский некрополь был, в основном, дворянским. В стенах Пешношской обители находятся погребения многих представителей русского дворянства, которые внесли вклад в историю нашего Отечества, или являлись близкими родственниками отмеченных в русской истории известных людей.

В обители под спудом почивают мощи преподобных Мефодия Пешношского, архимандрита Макария, иеромонаха Максима и блаженного монаха Ионы, скончавшегося в 1737 году. На представленном в книге иеромонаха Иеронима плане монастырского кладбища могила Ионы блаженного приведена под номером 31[34].

В Никольском соборе покоится прах епископов XVI века: Коломенского Вассиана (Топоркова) и Тверского Гурия (Заболотского), а также братии, избиенной во время нападения ляхов на монастырь в 1613 году. Внутри Никольского собора монастыря также находятся погребения представителей многих известных дворянских родов. В их числе можно назвать погребение царского ключника Никифора Логиновича Верёвкина (+1676). Там же находились склепы князей Оболенских, боевого генерала, бригадира, князя Михаила Петровича Волконского (1755-1805 гг.), князя Ивана Андреевича Вяземского с супругой княгиней Марией Сергеевной, урожденной Долгоруковой. В 1798 году в Николаевском Пешношском монастыре был погребен Князь Иван Андреевич Вяземский (1722-1798 гг.) бывший директором Санкт-Петербургского дворянского банка[35].

В Пешноше нашли упокоение представители древних родов Орловых, Ушаковых, Тургеневых, Майковых, Тухачевских, Юшковых, Квашниных, Топорковых и многих других. На некрополе, расположенном вокруг Никольского собора, находились усыпальницы Дмитриевых-Мамоновых, Апраксиных, князей Засецких, Ржевских, Вельяминовых, Вельяминовых-Зерновых и других известных фамилий.

История монастыря в XX веке.

Общая характеристика момента. Мероприятия периода подготовки компании по изъятию церковных ценностей.

Основными событиями истории Николо-Пешношского монастыря в XX веке стала компания по изъятию церковных ценностей, упразднение монастыря и репрессии монастырских насельников.

Документы, относящиеся к периоду изъятия церковных ценностей, в основном, хранятся в фондах Дмитровского историко-художественного музея-заповедника, ЦГАМО, ГАРФ. Важно отметить, что компания по изъятию церковных ценностей в Николо-Пешношском монастыре являлась частью общесоюзной компании и проводилась по общему сценарию с общими методами и закономерностями. Схемы изъятия были одинаковы, разница существовала только в деталях. Например, где-то оказывалось сопротивление, где-то нет, но везде власть действовала одинаково жестоко и, как правило, добивалась своих целей. Компании по изъятию церковных ценностей предшествовал подготовительный период. Общими мероприятиями власти в период изъятия церковных ценностей были следующие.

27 декабря 1921 г. был издан декрет ВЦИК “О ценностях, находящихся в церквах и монастырях”, а 2 января 1922 г., на заседании ВЦИК было принято постановление «О ликвидации церковного имущества» и вышел декрет об изъятии музейного имущества. Все «колоссальные» ценности церквей и монастырей распределялись на три части по их историко-художественному и материальному значению: имущество, имеющее историко-художественное значение и подлежащее ведению Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного Комиссариата Просвещения (Главмузей) во главе с Н.И.Троцкой; имущество, материальные ценности, подлежащие выделению в Гохран; имущество обиходного характера. Декрет предусматривал обязательное участие в кампании изъятия представителей Главмузея. На губернском уровне наблюдение за проведением кампании возлагалось на местные органы управления Советов[36]. Были разработаны подробные инструкции по передаче ценностей в Гохран. 14 января 1922г. разослана телеграмма местным комиссиям, а 23 января 1922 г. была утверждена предназначенная им инструкция для реализации дела изъятия ценностей. Для учета, изъятия и отправки ценностей в Гохран, независимо от того, в каких хранилищах они хранились (музеях, складах ЧК и Губфинотделах, закрытых монастырях и пр.), в губерниях создавались Комиссии по учету и сосредоточению ценностей при Губисполкомах под председательством Завгубфинотдела в составе Завгубфинотдела, Предгубчека, Губвоенкома. На Комиссии возлагалось руководство и наблюдение за “незамедлительной сдачей” и своевременной транспортировкой ценностей в Гохран. Особая процедура предусматривалась при конфискации ценностей закрытых монастырей: ценности изымались Комиссией по соглашению с Отделами Управления Губсоветов при обязательном присутствии представителей Губюста, Губмузея и Центральной Экспертной Комиссии Главмузея в момент сдачи ценностей в Гохран[37].

На заседании Президиума ВЦИК 16 февраля 1922 г. рассматривались положения, которые легли в основу декрета ВЦИК. В дополнение к декрету об изъятии музейного имущества местным Советам предлагалось в месячный срок «изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов со специальным назначением в фонд Центральной Комиссии помощи голодающим»[38].

Декрет ВЦИК от 23 февраля 1922 г о немедленной конфискации местными советами церковных ценностей, «изъятие которых не может существенно затронуть интересы самого культа», положил официальное начало периоду изъятия церковных ценностей[39]. Декрет обозначил отход от линии возможного компромисса церкви и власти и открыл беспрецедентную по размаху кампанию изъятия церковных ценностей. Проведение кампании было приурочено к голоду, охватившему страну в 1921 г. Подготовка постановления Президиума ВЦИК о порядке изъятия и учета церковных ценностей была поручена “центральной тройке” — одному из действовавших под началом Л.Д. Троцкого органов в составе представителей ВЦИК (П.П. Лебедев), Наркомюста (П.А. Красиков) и Агитпропотдела ЦК РКП(б) (Л.Л. Сосновский). Вслед за декретом ВЦИК, ЦК Помголом и Наркомюстом была разработана инструкция о порядке изъятия церковных ценностей от 23 февраля 1922 г. (опубликована 28 февраля 1922 г.).

Общепринятый порядок изъятия был следующим. Образованные по декрету Губернские Комиссии по изъятию церковных ценностей должны были запросить у всех местных Советов заверенные копии описей и договоров с группами верующих, в пользование которым переданы храмы. На основании этих описей устанавливалась очередность проведения изъятия по признаку наибольшей ценности имущества храмов. После этого назначался день и час производства работ, вызывались 3-5 представителей из числа верующих со всеми документами и описями, обязательно старыми — до 1917 г. В уездах к работе Комиссий привлекались местные Исполкомы в лице представителей финотделов и помголов. Создание специального аппарата для проведения кампании изъятия не предусматривалось, а использовался аппарат Губкомов или Укомов, а также комиссий по сосредоточению ценностей, где таковые имелись. Изъятие ценностей из Николо-Пешношского монастыря, в основном, соответствовало изложенному порядку[40]^,[41].

Юрий Куклев