Статьи

«Конечно, я верю, что Бог – Троица. Это – Откровение, которое Сам Бог дал человеку. Но, честно говоря, не очень понимаю, какое отношение это имеет к моей личной жизни. Живи по совести, исполняй заповеди, молись Богу. Разве не это главное?». С такими недоумениями православных людей приходилось сталкиваться не раз. В самом деле, так ли важно знать, что Бог – именно Троица?

Эти вопросы мы решили разобрать в ходе наших бесед с кандидатом богословских наук, отцом Дмитрием МОИСЕЕВЫМ. В прошлый раз мы как раз остановились на вопросе о молитвах, обращённых к Святой Троице. Сегодня, пожалуй, с этого вопроса и начнём.

 

– Отец Дмитрий, почему существуют молитвы не только Святой Троице в целом, но и отдельные молитвы Лицам Святой Троицы: Богу Отцу, Господу Иисусу Христу, Богу Духу Святому? У Них что – разные функции, разные «сферы влияния»?

– Да, у нас есть молитвы как отдельным Ипостасям, так и всей Святой Троице. В этих молитвах мы с вами просто подчёркиваем разные аспекты нашего спасения. Ведь спасает нас Святая Троица. Мы привыкли говорить о том, что спасает нас Христос, что Христос – Спаситель. Но это только один аспект нашего спасения. На самом деле нашим Спасителем является Сам Бог – Святая Троица. И святитель Григорий Нисский не зря говорит: представь себе трёх знатных людей, которые, чтобы вытащить тебя из плена, сложились по одинаковой сумме денег и выкупили тебя.

Мы должны понимать, что домостроительство Христа нам было явно, видимо. Мы можем об этом прочесть в Евангелии. Но не менее значимым для нас является и домостроительное дело Отца, и домостроительное дело Святого Духа. Просто в деле нашего спасения каждая из Ипостасей действовала Своим образом. И соответственно, когда мы молимся какой-то конкретной Ипостаси, в этих молитвах мы так или иначе подчёркиваем именно Её образ действия в деле нашего спасения.

А когда мы молимся Всей Святой Троице в целом, мы молимся Богу, Который нас спас, потому что само действие нашего спасения принадлежит природе, то есть Богу в целом. Мы не можем сказать, что Отец, Сын и Святой Дух действовали по разному, – действие в Боге одно. Но оттенки этого действия у каждой Ипостаси свои. Говоря иначе: единое действие осуществлялось Тремя Ипостасями по своему. У каждой Ипостаси Свой аспект этого действия.

– И всё-таки возникает такой вопрос: для духовной жизни конкретного человека какая разница: Троица Бог или не Троица? Может быть, главное, чтобы человек жил по совести, трудился над исполнением заповедей, читал Евангелие?

– Я бы расставил приоритеты наоборот. В первую очередь человеку важно быть с Богом, соединиться с Ним, а для этого нужно знать Бога. Здесь вопрос должен стоять так: раз Бог открыл нам Себя как Троицу, значит это Истина. Значит, мы должны знать Бога таким, какой Он есть, а не таким, каким мы можем себе Его придумать.

Нам, своим человеческим разумом, конечно, трудно объяснить, почему Бог является Троицей, а не единицей, не двоицей, четверицей и так далее. Хотя святые отцы делали такие попытки, и наиболее убедительной мне кажется попытка святителя Григория Богослова, который говорил о том, что Единица, подвигшись в Двоицу, остановилась на Троице. И смысл этого таков.

Мы говорим о том, что Бог есть Любовь (причём Любовь является важной, неотъемлемой характеристикой Бога), а мир не совечен Богу. Следовательно, мы должны допустить (если бы мы не знали, что Бог – Троица), что Бог стал Любовью только тогда, когда появился мир (то есть, когда Ему стало, кого любить). Либо Он был Любовью всегда, но тогда и всегда Ему было, Кого любить.

Поскольку любить самого себя это, всё-таки, не входит в понятие «любовь», а любовь двоих друг к другу несовершенна (здесь можно вспомнить слова из басни Ивана Андреевича Крылова: «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку», то есть я люблю тебя за то, что ты любишь меня). А любовь в троице уже есть признак совершенства, поскольку здесь мы можем проявить равную любовь к двум ипостасям. И каждая их этих ипостасей, соответственно, равно любит двух других.

Но, опять-таки повторюсь, это наши человеческие попытки понять нашим ограниченным разумом тайну Того, Кто нас сотворил. Что практически невозможно.

– Значит, всё дело в Божественной Любви.

– Я думаю, это наиболее важный момент здесь. Хотя, наверное, не только. Потому что это то, что мы можем постигнуть своим разумом. Здесь мы видим Триединство Бога. Ведь догмат о Святой Троице говорит нам не о трёх богах, а о том, что Три Ипостаси – у Единого Бога. Бог един по Своей природе, но этой единой природой обладают Три Ипостаси. И здесь, поскольку человек создан как образ Божий и призван к уподоблению Богу, мы должны в нашей человеческой жизни проявлять те же самые качества. То есть, стремиться к единству человеческой природы, которой обладают уже множество ипостасей.

– А как мы можем стремиться к единству человеческой природы? Что это значит?

– Это значит, что мы должны всю свою жизнь, все свои действия направить на благо не моего собственного «я», не конкретного индивидуума или какой-то малой группы индивидуумов, а в итоге – на благо всего человечества. Не зря апостол Павел сравнивает Церковь (а Церковь – это воссоединение человеческой природы во Христе) с телом. Тело – едино, и хотя разные члены в нём действуют по-своему, само тело движется к одной, единой цели.

– Но тот же апостол Павел говорит, что кто не заботится о домашних своих, тот хуже неверного.

– Да, безусловно.

– Это бы исполнить. Как же заботиться обо всём мире?

– А вот чтобы научиться заботиться обо всём мире, надо научиться заботиться о тех, кто к тебе ближе. Сначала – о родных, потом – о друзьях, знакомых и так постепенно, по мере роста христианской жизни, круг заботы расширяется. Понятно, что я не могу как-то практически позаботиться о людях, живущих в Африке или Южной Америке, но я хотя бы могу о них помолиться.

– Такая деятельность не отвлечёт внимания от своей души? А то, спасая мир, человек будет думать, что с его духовной жизнью всё в порядке. А душа при этом будет пребывать в запустении.

– Так дело в том, что настоящая забота возможна только при очищении себя от страстей. Пока я сам себя от страстей не очистил, это будет лже-забота. Это будет имитация подлинной любви и подлинной христианской деятельности. Да, внешне это может выглядеть, как будто я забочусь обо всех или о многих, но на самом деле, поскольку я от страстей не очистился, это будет реализация каких-то моих страстей, которых я, может быть, и сам в себе не замечу при этом.

Конечно, основной упор должен быть на аскетику, то есть на борьбу со своими страстями. И по мере очищения себя, по мере этой борьбы, мы увидим и поймём, как мы можем помочь нашим близким. И это нужно делать, и второго не оставлять.

Человек создан по образу Божию. Поэтому в идеале человеческая природа тоже должна быть единой, но обладаемой множеством ипостасей (как едина природа Святой Троицы, которой обладают Три Ипостаси). Но как говорил святитель Василий Великий, грех рассёк человеческое естество на тысячи частей. И задача Христа как раз в том и заключалась, чтобы воссоединить в Себе это раздробленное человеческое естество. В результате грехопадения мы все стали независимыми друг от друга индивидуумами, стали жить каждый сам по себе. А Христос собирает наши индивидуумы в единое целое: Церковь, которую Он Сам и возглавляет. И поэтому в идеале единство Церкви – это отражение единства Святой Троицы.

– Отец Дмитрий, Вы говорите о единстве в Церкви. Но ведь это действительно, в идеале. Я согласна, что есть единство у святых, а мы…

– Но вот Василий Великий, говоря о своих монастырях, видел в них это единство. Это IV век.

– У насельников этих монастырей?

– Да. В своих монашеских уставах (в пятом томе его сочинений) святитель Василий говорил, что, гладя на эти монастыри, он видит, как это единство осуществляется. То есть, они живут, как единое целое, где каждый имеет не какую-то свою собственную выгоду, но общую цель братства.

– И нам, в настоящей нашей жизни, наверное, не стоит этого единства по сторонам искать, а всё-таки присматриваться к своему состоянию, самому соответствовать?

– Ну, конечно. Эти слова – о церковном единстве – задают нам направление идеала, направление движения. А реализация этого идеала происходит только через аскетические упражнения. Только через борьбу с самим собой, своими грехами, своими страстями. Никакого другого пути к этому единству нет. Ни красивыми словами, ни совместными декларациями с кем-либо этого не достичь. Потому что, помните, Достоевский говорил: чем больше я люблю всё человечество в целом, тем меньше я люблю каждого человека в отдельности. Начинать надо не с любви, а с борьбы со своими страстями. У преподобного Иоанна Лествичника любовь, как высочайшая добродетель, стоит на самой верхней ступени, до которой нужно пройти все остальные.

Беседовала Юлия БЕЛКИНА